Как психолог я прекрасно понимаю, что нас волнуют те или иные темы, связанные с нашим персональным опытом. Безусловно, все, что мы творим и делаем в нашей жизни - это прежде всего про нас, мы это делаем для себя, потом уже - потому что….

Я улучшаю мир, потому что я хочу, чтобы мне в нем жилось безопаснее, терпимее, добрее, интеллигентнее и т.д. И темы меня трогают только те, которые меня в этом мире волнуют.

Меня «трогают» темы о насилии. Больше всего. До костей. Потому что именно насилие - это то, что непрогнозируемо, разбивает внутренний мир человека и то, что чинится и с психологической,  и с физиологической, и с социальной стороны. В моем идеальном мире насилия нет. Я так хочу. И так никогда не будет. Это факт. Но темы насилия меня цепляют.

Я ужасаюсь событиям, которые происходят в последнее время с нами, как будто показывая, в каком искореженном мире мы живем.

В апреле, в июне произошли резонансные случаи сексуального насилия над детьми, к сожалению, которые, как лакмусовая бумажка, показали нам, что эта проблема есть и мы старательно ее не замечаем многие годы.

Мы вообще как общество интересно устроены, мы до последнего не замечаем проблему, пока она не лопнет перед носом.

Лопнуло. Вячеслав Аброськин сказал, что 2016 году зарегистрировано более 400 преступлений сексуального характера. С декабря по май 2017 года зарегистрировано 290 случаев сексуального насилия. И это только зарегистрированные, а не зарегистрированные? Мы знаем только о единичных случаях, которые резонансом проходят сквозь новостные ленты. Мы вдруг ужаснулись этим цифрам и прозрели. Хотя не думаю, что эти цифры появились только в прошлом году, они были подобными и в 2015-м, и в 2014-м, и ранее, ранее, ранее. Просто мы привыкли об этом не говорить, у нас со времен Советского Союза секса нет и детского насилия тоже. Чикатило - один-единственный случай ужаса, подтверждающий лишь общую тенденцию благополучия.

В июне трагедия, произошедшая в г. Горняк, по всей видимости, стала последней каплей для нарушения привычного молчания. Поднялись дискуссии, журналисты написали о «Законе Меган», который есть в США, депутаты  бросились писать законопроекты, активисты - поднимать дискуссии, люди начали крестить детей.

Что же, здесь выход?

«Закон Меган», принятый в свое время в США после резонансной трагедии с девочкой Меган, позволяет открыть официальные  данные о людях, которые были задержаны за подобные преступления ранее, показывать их зарегистрированное местонахождение, место работы. Для того чтобы человек мог понимать, какая угроза есть его ребенку.

В принципе логично. Случаев забивания камнями, как боялись правозащитники, вроде замечено не было. Да, эти люди живут в отчуждении, но это - плата за ошибки. Да, эти люди могут находиться в стыде былых ошибок, но именно стыд и лечит психопатологию.

Другой вопрос, когда человека обвинили и осудили случайно, что с системой США бывает редко, а с нашей может быть чаще. Будем честны - очень часто. Что будет с подобными кейсами и с этими людьми в нашей стране, мне сегодня думать страшно.

А между тем, это тоже вопрос для обсуждения, где же превенция и узкопрофильный взгляд. Так как его как не было, так и не предусмотрено.

Законопроект, который сейчас инициировали, подразумевает  ужесточение наказания и открытие информации об этих лицах и их добровольную химическую кастрацию. Что для меня не есть полноценное решение вопроса, так как он не предусматривает добровольное/принудительное лечение и пожизненное наблюдение у специалистов. С одной стороны, потому как на эмоциях мы об этом не думаем, с другой стороны, скажу по секрету, таких специалистов в государственных учреждениях попросту единицы, и те хорошо запрятаны в собственную, как правило, развитую практику.

А должны быть. Обязаны. Как и пожизненное наблюдение и лечение - это нерентабельно. Поэтому вопрос с педофилией не затрагивает только лишь юридическую сторону проблемы, а затрагивает много инструментов, предусматривающих не только наказание, но и превенцию и обязательно сопровождение.

Так, в практике моих коллег были случаи, когда приходили люди с тягой к детям, приходили и наблюдались добровольно. Потому что понимали, что с ними что-то не так. Такие люди тоже есть. И куда им идти?

Я не буду писать долгий опус о том, откуда берется педофилия и психопатология, но если вы смотрели хоть одну серию «Метода», вы поймете, что у каждого самого страшного человека есть своя страшная история, которая ни в коем случае его не оправдывает, но пока человек не перешел черту насилия, у него должен был шанс. У нас в стране этого шанса нет ни для них, ни для нас. Потому что мы молчим - друг с другом, с детьми, сами с собой.

Принятие подобных законов должно быть вынесено на обсуждение. И прежде всего в профессиональную среду юристов, социальных работников, психиатров и смежных специалистов.

А между тем педофилия - только лишь одна проблема из огромного кома проблемы сексуального насилия на детьми.

Статистика Аброськина ужасает. Действительно, насиловать и убивать детей - это самое страшное, что можно представить человеческим мозгом. Но есть и куда страшнее статистика, которую мы тоже должны знать и замечать, как бы мерзко и противно она ни выглядела.

В Украине, согласно исследованию Центра социальных экспертиз Института социологии, среди подростков 14-18 лет каждая третья девочка и каждый седьмой мальчик стали жертвами сексуального насилия.  В 70% случаев - это близкое окружение ребенка: родственники, друзья родителей, знакомые ребенка.

Когда я написала эти данные в Facebook, мне сказали, что краски сгущены. Но ведь под сексуальным насилием мы по привычке подразумеваем резонансное изнасилование ребенка, потому что все остальное для нас норма.

В школах мальчики по нескольку человек затаскивают девочку в угол и раздевают, родственник шлепает девочку игриво по попе, в трамвае кто-то случайно с силой сдавливает ребенка рукой - все это не насилие, это привычная норма жизни.

В пятом классе мальчики из моего класса затаскивали девочек в мужской туалет и там раздевали, затащили однажды и меня, я занималась айкидо, - мальчики разлетелись в разные стороны, один приземлился головой на керамику, голову разбил. Был страшный скандал, вызывали родителей, как и почему я оказалась в мужском туалете, я сказала честно и прямо, потому что меня так учили, а еще рассказала, что такая ситуация была не первой, а регулярной. Но ни один родитель и ни одна девочка не сказали, что с ними происходило подобное, даже те девочки, с которыми творились вещи и похуже. Все промолчали. Стыдно. Меня обозвали садисткой, и история стала  резонансной именно потому, что я разбила мальчику голову, а вовсе не потому, что всех девочек класса эти трое мальчиков регулярно раздевали и лапали. Я помню глаза и нервное подергивание своих одноклассниц. Это насилие и унижение. Такого быть не должно.

Стыд - это то, что не дает нам говорить об этом с детьми и в социуме. И именно стыд не позволяет детям говорить нам об этом. И именно стыд заклеивает нам рты, чтобы начать говорить, что это все не нормально. Что насилие не может быть нормой, тем более над детьми.

Когда-то давно я написала, что с ребенком о сексе и собственных границах разговаривать надо, надо рассказывать простым языком, что есть ближний круг и дальний круг людей и что можно считать нежностью, а что нет.  Многие люди тогда написали, что с ребенком об этом говорить нельзя. Молчать с ребенком об этом нельзя  ни в коем случае - это факт. Иначе наши дети завтра будут во второй или, не дай бог, в первой статистике.

Но решать подобные вопросы надо на всех уровнях - от узкопрофильного обсуждения темы педофилии  до вскрытия печати стыда с каждодневного насилия, которое привычным демоном живет рядом с нами и нашими детьми.