За период полномасштабной войны оккупанты уже успели депортировать на территорию России более 30 тысяч мариупольцев. Они вывозят людей в фильтрационные лагеря, а затем в российские города.
Так могло произойти и с 19-летней Надеждой Савенко. Ее отец погиб от обстрелов под собственной квартирой, мама скончалась от ранений, а ее саму вывезли в «ДНР» из бомбоубежища больницы.
 
Надежда рассказала журналистам MRPL.CITY подробно свою историю.

Надежда Савенко не верила, что может начаться война, которая заберёт у неё самых родных людей.
 Молодая девушка, студентка 2 курса МГУ специальности "Культурология" была далека от политики, собственно, как и ее родители. Они не верили, что началась война  и 24 февраля, когда услышали первые взрывы. В тот день Надежда была дома.

Мама Нади пошла на работу на завод, но через несколько часов вернулась. Всех женщин отпускали из смены, чтобы они пошли снять наличные и закупить продукты. У банкомата уже была очередь, семья Нади своей не дождались - закончились деньги. У семьи еще оставалась немного наличных денег, поэтому на следующий день они купили, как обычно, немного продуктов. Паники совсем не было. Через несколько дней отцу Нади нужно было выходить на смену. Ее родители работали на предприятии компании «Метинвест».



"Папа еще даже не дошел до своего цеха, как ему позвонили по телефону и сказали возвращаться. Мол, все больше никому на работу выходить не нужно. Тогда до нас дошло, что происходит что-то не очень хорошее. Завод Ильича остановился, мы больше не слышали шума от его работы, только взрывы, которые ежедневно становились все громче. Город обстреливали со всех сторон. Левобережный, Восточный, 23-й, 20-й микрорайоны. Впоследствии коммуникации и связь исчезли, нам не было откуда узнавать новости. Воду пришлось сливать из батарей", - вспоминает девушка.

9 марта был прилет в дом Нади. Девушка рассказала, что повредило квартиру соседа, который был этажом выше. Их уцелела. Родители ночевали в крайней комнате, из которой можно было быстро выбежать. Надежда спала в подвале, где устроили лежанку, принесли одеяло, поставили тумбочку. Получилось чуть ли не полноценное жилье,  вспоминает девушка. В квартиру семья приходила только умыться. Кушать все готовили на улице. Часто сходились вместе с соседями, разговаривали, пили чай, просматривали  альбомы, вспоминали истории из жизни, играли в карты. Таким образом отвлекались. Но на самом деле каждый день становилось все страшнее.



"От нас было слышно «отлеты». Они были такими сильными, аж дом содрогался. Но мы знали — если есть «отлет», то через два часа будет и «прилет», - рассказывает Надежда.

Иногда Надя и её родители получали  информацию, что где-то в других районах происходит эвакуация. Своего автомобиля у семьи не было. Идти в неизвестность боялись. Было страшно оставлять квартиру и животных. Была надежда "пересидеть", а потом уже куда-то двигаться. Надя с трудом вспоминает события самого страшного дня в её жизни.

"29 марта мы, как обычно, сидели на улице. Грели кушать, я читала книгу. И тут возле дома начались громкие выстрелы. Я сразу же забежала в подвал к соседям. Родители зашли позже. Вдруг что-то начало гореть. Мы задыхались от дыма. Отец выбежал на улицу за огнетушителем, за ним – мама. И как раз в этот момент был следующий прилет. Через несколько минут я услышала ужасные крики. Это кричала моя мама. Она просила о помощи. Я вырывалась выйти на улицу, но вдруг был бы еще один прилет. Я бы не успела забежать обратно. Вокруг что-то дымилось, сыпалось, дышать было нечем. Когда мы с соседями убедились, что все притихло, выбежали на улицу. Мама была ранена. Соседи затащили ее в подвал, осмотрели, собрали необходимые вещи, документы и перебежали в бомбоубежище соседнего дома. Мы жили недалеко от первых проходных ворот завода Ильича. Четырехэтажки вокруг строили для его работников еще до Первой Мировой войны. Бомбоубежища там были надежные и безопасные. Ночь мы провели там. На следующее утро я нашла своего знакомого, чтобы вместе сходить в наш дом. Все это время я не знала, что с моим отцом. Папу я увидела из разбитого окна на кухне. Он лежал мертвый на палисаднике под домом", - рассказывает Надежда.

Когда Надя вернулась в бомбоубежище, люди уже собирались отнести ее маму в больницу. Надежда взяла все документы. В больнице медиков почти не было. Палаты были переполнены, в коридорах — бесчисленное количество людей. Отделение травматологии, куда положили маму девушки, еще не было повреждено. Но как только ее завезли в палату, начался обстрел.



"С мамой там было три женщины, которые лежали, прикрывались чем могли. Я пересидела обстрел в уголке. Когда выглянула в коридор, увидела повсюду разбитое стекло. Я быстро нашла бомбоубежище. Там внутри сидело так много людей, что негде было ступить. Маму бы мы туда не снесли. У нее была сломана нога, а в больнице остались только раненые люди, которые просто не смогли бы ее перенести. В бомбоубежище я нашла парня, согласившегося делать маме уколы. И так мы с ним каждый день поднимались к ней вверх в палату. Я давала ей только пить, из-за травмы челюсти есть она не могла. 2 апреля отделение травматологии было обстреляно снова. Горели все этажи, подвал. Мы чуть не задохнулись от дыма. С нами было много травмированных, раненых, тех, кто сам не мог подняться на ноги, школьников, новорожденных. Мы рискнули и выбежали в другое бомбоубежище", - вспоминает девушка.

Мама Нади была в том отделении, которое обстреляли. Ей сказали, что там сгорело все дотла, никто не выжил. Подняться туда она не осмелилась.5 или 6 апреля вечером Надя узнала об эвакуации. Испуганные люди в бомбоубежище ждали на чемоданах всю ночь.

"Утром следующего дня на автобусах нас вывезли в «ДНР». Жизни в бомбоубежище уже не было, все понимали, что еда заканчивается. К тому же, там было много больных, лежащих, раненых, которым приходилось лечить и перевязывать друг друга. Сначала их привезли в Сартану. Впоследствии — в Новоазовск, где они прожили в школе три дня. Там казалось, что мы попали в цивилизацию: вода, еда, магазины. Затем нас вывезли в Старобешево, где мы должны были пройти фильтрацию. Два дня мы жили в местном доме культуры. Не было ни воды, ни кроватей, ничего. Спали на стульчиках, пока ждали своей очереди", - делится девушка.

Пока Надежда проходила фильтрацию, ее родственники уже начали договариваться через знакомых, чтобы вывезти девушку в Румынию. Из Старобешева ее забрали в Новоазовск, оттуда вывезли на границу с Россией. Там нужно было предоставить талончик, что девушка прошла фильтрацию.

"В России меня перехватил знакомый из Ростова-на-Дону, у которого я прожила несколько дней. Дальше он меня посадил на самолет, я полетела в Турцию, оттуда – в Румынию к своей тете. Если бы не мои родные, я не знаю, что бы делала в "ДНР". К дому культуры постоянно подъезжали автобусы, на которых можно было выехать в Донецк или в Россию. Парня, который делал уколы моей маме, вывезли в Воронеж. А вообще, как там говорили: прошли фильтрацию – дальше езжайте, куда хотите", - вспоминает Надежда.

После войны девушка хотела бы поехать в Мариуполь, чтобы встретиться с  родственникам , сходить на могилы родителей и зайти в родную квартиру.

"Недавно звонила мамина подруга из Мариуполя, которая до сих пор там. Рассказала, что мои бабушки с дядей похоронили маму и папу. До последнего я думала, что мама погибла при пожаре 2 апреля. Но недавно (30 апреля — ред.) бабушка сказала, что мама выжила во время обстрела. После пожара она еще смогла передать записку через какого-то мужчину. Он нашел мою бабушку, и она была с мамой до ее последнего дня, до 4 апреля", - рассказала Надежда.